Дионисий Ареопагит, "О небесной иерархии". Святой Дионисий Ареопагит

СВЯТОГО ДИОНИСИЯ

АРЕОПАГИТА

О НЕБЕСНОЙ ИЕРАРХИИ

Перевод с греческого

По благословению Епископа Пермского и Соликамского АФАНАСИЯ

Да будет руководителем в слове Христос, и если могу сказать, мой Христос, Наставник в изъяснении всякой Иерархии. Ты же, сын мой, сообразно с святым установлением, преданным нам от наших Иерархов, благоговейно внимай священным словам, осеняемый вдохновением от вдохновенного учения

(Неб. Иерар. гл. 2, § 5)

Пресвитер Дионисий сопресвитеру Тимофею

О том, что всякое Божественное просвещение, по благости Божией различно сообщаемое тем, кои управляются Промыслом, само в себе просто, и не только просто, но и единотворит с собою просвещаемых.
§ 1

Всякое даяние благо и всяк дар совершен свыше есть, сходяй от Отца светов (Иак. I, 17): также и всякое излияние просвещения, благодатно одождяемое на нас от виновника своего - Бога Отца, как единотворная сила, паки возвышая и делая нас простыми, возводит нас к соединению с привлекающим всех Отцем, и к Божественной простоте. Ибо все из Него и к Нему, по священному слову (Рим. XI, 36).

§ 2

Итак, обратившись с молитвою к Иисусу, истинному свету Отца, просвещающему всякого человека, грядущего в мир (Иоан. 1, 9), чрез которого мы получили доступ к Отцу, источнику света, приникнем, сколько возможно, к свету священнейшего слова Божия, преданного нам Отцами, и, по мере сил наших, посмотрим на представленные в оном под символами и прообразованиями чины небесных Умов. Приняв невещественными и безбоязненными очами ума высший и первоначальный свет Богоначального Отца, свет, который в прообразовательных символах представляет нам блаженнейшие чины Ангелов, паки от сего света будем устремляться к простому его лучу. Ибо свет сей никогда не теряет внутреннего своего единства, хотя по своему благодетельному свойству и раздробляется для того, чтоб сраствориться с смертными срастворением, возвышающим их горе , и соединяющим их с Богом. Он и сам в себе остается и постоянно пребывает в неподвижном и одинаковом тождестве, и тех, которые надлежащим образом устремляют на него свой взор, по мере их сил, возводит горе, и единотворит их по примеру того, как он сам в себе прост и един. Ибо сей Божественный луч не иначе может нам возсиять, как под многоразличными, священными и таинственными покровами, и притом, по Отеческому промыслу, приспособительно к собственному нашему естеству.

§ 3

Потому-то в первоначальном установлении обрядов светейшая наша Иерархия образована по подобию премирных небесных Чинов, и невещественные Чины представлены в различных вещественных образах и уподобительных изображениях, с тою целию, чтобы мы, по мере сил наших, от священнейших изображений восходили к тому, что ими означается, - к простому и не имеющему никакого чувственного образа. Ибо ум наш не иначе может восходить к близости и созерцанию небесных Чинов, как при посредстве свойственного ему вещественного руководства: т. е. признавая видимые украшения отпечатками невидимого благолепия, чувственные благоухания - знамениями духовного раздаяния даров, вещественные светильники - образом невещественного озарения, пространные в храмах предлагаемые наставления - изображением умственного насыщения духа, порядок видимых украшений - указанием на стройный и постоянный порядок на небесах, принятие Божественной Евхаристии - общением с Иисусом; кратко, все действия, принадлежащие небесным существам, по самой их природе, нам преданы в символах. Итак, для сего-то возможного для нас Богоуподобления, при благодетельном для нас установлении тайноначалия, которое и открывает взору нашему небесные Чины, и нашу Иерархию возможным уподоблением Божественному их Священнослужению представляет сослужащею чинам небесным, под чувственными образами предначертаны нам пренебесные умы в священных писменах, дабы мы чрез чувственное восходили к духовному, и чрез символические священные изображения - к простой, горней небесной Иерархии.

О том, что Божественные и небесные предметы прилично изображаются под символами, даже с ними и несходными.
§ 1

Итак, мне кажется, должно сперва изложить, какую мы назначаем цель всякой Иерархии, и показать ту пользу, какую каждая доставляет созерцателям ея; потом - изобразить небесные Чины, соответственно таинственному учению о них Писания; наконец сказать, под какими священными изображениями Св. Писание представляет стройный порядок небесных чинов, и указать ту степень простоты, которой надобно достигать посредством сих изображений. Последнее нужно для того, чтобы мы не представляли грубо, подобно невеждам, небесных и Богоподобных умных сил, имеющими много ног и лиц, носящими скотский образ волов или звериный вид львов, с изогнутым клювом орлов, или с птичьими перьями; равно не воображали бы и того, будто на небе находятся огневидные колесницы, вещественные троны, нужные для возседания на них Божества, многоцветные кони, военачальники, вооруженные копьями, и многое тому подобное, показанное нам Св. Писанием под многоразличными таинственными символами (Иез. I, 7. Дан. VII, 9. Захар. I, 8. 2 Макк. III, 25. Иис. Нав. V, 13). Ибо явно, что Богословие (Под Богословием Дионисий Ареоп. разумеет Св. Писание.) Пахимер употребило священные пиитические изображения для описания умных Сил, не имеющих образа, имея в виду, как выше сказано, наш разум, заботясь о свойственной и ему сродной способности возвышаться от дольнего к горнему, и приспособляя к его понятиям свои таинственные священные изображения.

§ 2

Если же кто соглашается, что сии священные описания следует принимать, так как существа простые сами в себе недоведомы для нас и невидимы, тот пусть знает еще, что чувственные изображения святых Умов, встречающиеся в Св. Писании, несходны с ними, и что все сии оттенки Ангельских имен суть, так сказать, грубы. Но говорят: Богословы т. е. Боговдохновенные писатели, приступая к изображению в чувственном виде существ совершенно бестелесных, должны были отпечатлеть и представить их в образах, им свойственных и, сколько возможно, с ними сродных, заимствуя таковые образы от существ благороднейших - как бы невещественных и высших; а не представлять небесных, Богоподобных и простых существ в земных и низких многоразличных изображениях. Ибо в первом случае и мы удобнее могли бы возноситься к горнему, и изображения премирных существ не имели бы совершенного несходства с изображаемым; тогда как в последнем случае и Божественные умные силы унижаются, и наш разум заблуждает, прилепляясь к грубым изображениям. Быть может, иной в самом деле подумает, что небо наполнено множеством львов и коней, что там славословия состоят в мычании, что там стада птиц и других животных, что там находятся низкие вещи - и вообще все, что Св. Писание для объяснения Чинов Ангельских представляет в своих подобиях, которые совершенно несходны, и ведут к неверному, неприличному и страстному. А по моему мнению, исследование истины показывает, что святейшая Премудрость, источник Писания, представляя небесные умные Силы в чувственных образах, и то и другое так устроила, что сим и Божественные силы не унижаются, и мы не имеем крайней необходимости привязываться к земным и низким изображениям. Не без основания существа, не имеющие образа и вида, представляются в образах и очертаниях. Причиною сему, с одной стороны, то свойство нашей природы, что мы не можем непосредственно возноситься к созерцанию духовных предметов, и имеем нужду в свойственных нам и приличных нашему естеству пособиях, которые бы в понятных для нас изображениях представляли неизобразимое и сверхчувственное; с другой стороны, то, что Св. Писанию, исполненному таинств, весьма прилично скрывать священную и таинственную истину премирных Умов под непроницаемыми священными завесами, и чрез то соделывать ее недоступною людям плотским. Ибо не все посвящены в таинства, и не во всех, как говорит Писание, есть разум (1 Кор. VIII, 7). А тем, которые стали бы порицать несходственные образы, и говорить, что они не приличны и обезображивают красоту Богоподобных и святых существ, довольно отвечать, что Св. Писание двояким образом выражает нам свои мысли.

СВЯТОГО ДИОНИСИЯ

АРЕОПАГИТА

О НЕБЕСНОЙ ИЕРАРХИИ

Перевод с греческого

По благословению Епископа Пермского и Соликамского АФАНАСИЯ

(Неб. Иерар. гл. 2, § 5)

Пресвитер Дионисий сопресвитеру Тимофею

§ 2

§ 3

О том, что Божественные и небесные предметы прилично изображаются под символами, даже с ними и несходными.
§ 1

§ 2

§ 3

Один - состоит в изображениях по возможности сходных с священными предметами; другой же - в образах несходных, совершенно отличных, далеких от священных предметов. Так таинственное учение, преданное нам в Св. Писании, различным образом описывает досточтимое высочайшее Божество. Иногда оно именует Бога словом, умом и существом (Иоан. I, 1. Псал. CXXXV), показывая тем разумение и премудрость, свойственную одному Богу; и выражая то, что Он-то истинно и существует, и есть истинная причина всякого бытия, уподобляет Его свету, и называет жизнию. Конечно, сии священные изображения представляются некоторым образом приличнее и возвышеннее чувственных образов, но и они далеки от того, чтобы быть точным отражением высочайшего Божества. Ибо Божество превыше всякого существа и жизни; никакой свет не может быть выражением Его; всякий ум и слово бесконечно далеки от того, чтобы быть Ему подобными. Иногда тоже Св. Писание величественно изображает Бога чертами, несходными с Ним. Так оно именует Его невидимым, беспредельным и непостижимым (1 Тим. VI, 16. Псал. CXLIV, 13. Рим. XI, 33), и этим означает не то, что Он есть, но что Он не есть. Последнее, по моему мнению, даже еще свойственнее Богу. Потому что, хотя мы и не знаем невместимого, непостижимого и неизреченного беспредельного бытия Божия, однако ж на основании таинственного Священного предания истинно утверждаем, что Бог ни с чем из существующего не имеет сходства. Итак, если по отношению к Божественным предметам отрицательный образ выражения ближе подходит к истине, чем утвердительный, то при описании невидимых и непостижимых существ несравненно приличнее употреблять изображения, несходные с ними. Потому что священные описания, изображая небесные чины в несходных с ними чертах, тем самым придают им более чести, нежели бесславия, и показывают, что они превыше всякой вещественности. А что сии несходные подобия более возвышают наш ум, и в этом, как я думаю, никто из благоразумных не будет спорить. Ибо благороднейшими изображениями скорее бы некоторые обманулись, представив себе небесные существа златовидными, какими-то мужами световидными, молниеносными, красивыми по виду, одетыми в светлые ризы, испускающими безвредный огнь, или под какими-либо другими подобными видами, в которых Богословие изображает небесные умы. Потому, чтобы предостеречь тех, которые в понятиях своих не восходят далее видимых красот, святые Богословы по своей мудрости, возвышающей наш ум, прибегли к таковым очевидно несходным подобиям с тою святою целию, чтобы не допустить чувственную нашу природу навсегда остановиться на низких изображениях; но чтобы самым несходством изображений возбудить и возвысить ум наш, так чтобы и при всей привязанности некоторых к вещественному, показалось им неприличным и несообразным с истиною, что существа высшие и Божественные в самом деле подобны таким низким изображениям. Впрочем, не должно забывать и того, что нет ничего в мире, что бы не было совершенно в своем роде; ибо вся добра зело, говорит небесная истина (Быт. I, 31).

В Деяниях Святой Лука повествует, что многие из слушателей уверовали в Иисуса Христа в тот час, когда оглашал свою проповедь И одним из них был Дионисий Ареопагит. Но почему же повествователь настолько его выделил?

Дионисий Ареопагит до принятия христианства

Говорится в предании, что этот человек был первейшим мудрецом и сановником Греции. Ареопагитом он был назван потому, что председательствовал в верховном - ареопаге. Со времен основателя данного судилища Солона туда переносили для принятия окончательного решения самые сложные дела со всех республик и полисов Греции, а также и из многих римских городов и областей. Дионисий Ареопагит, как говорят, был самым красноречивым из всех ораторов, наиболее прозорливым из всех астрономов, глубокомысленнейшим из философов, самым справедливым и правдивым из всех судей. Это был человек, наделенный всеми добродетелями. Обращение такого известного лица в христианство стало очень важным приобретением для зарождающейся Церкви.

После принятия христианства

Под руководством предстоятеля Церкви Афин Иерофея Дионисий непродолжительное время изучал христианство и показал настолько впечатляющие успехи, что Апостол Павел рукоположил его в сан епископа вместо самого Иерофея, который оставил Афины для того, чтобы нести слово Христово в другие страны. Естественно, что Афинская церковь под руководством нового епископа начала быстро развиваться. Однако, буквально в пятьдесят восьмом году от Дионисий Ареопагит отправился в город Иерусалим, куда собирались по внушению Святого Духа Апостолы и сподвижники их со всех иных стран. Поэтому епископство в Афинах ему спешно пришлось оставить.

Миссионерская деятельность

В Иерусалиме вдохновенные речи Святых Апостолов, видение Успения Богородицы, лицезрение Голгофы и других святынь заставило испытать Дионисия настолько сильные внутренние переживания, что он решил оставить навсегда отечество и своих родных и отправиться проповедовать Евангелие в языческие страны. Вернулся он в Афины только для того, чтобы взять с собой нескольких клириков. Далее его путь лежал в западную Европу, где процветало идолопоклонничество, где он прославлял Иисуса Христа словом, знамениями и чудесами. Озарял он светом Евангелия Италию, Испанию, Германию и Галлию, пока в Париже, в сто десятом году от Рождества Христова, не скончался. Третьего октября Церковь празднует память такого знаменитого деятеля раннего христианства, как Святой Дионисий Ареопагит.

Мистификация или нет?

В конце пятого века в Сирии неизвестный христианский писатель опубликовал ряд трактатов по богословию на греческом языке. Данные сочинения опирались на библейскую традицию и на философию неоплатонизма. Что интересно, выпущены они были под именем автора «Дионисий Ареопагит». Является ли это мистификацией? Сложно сказать однозначно. Однако многие исследователи склоняются к тому, что это все же мистификация, и предпочитают именовать автора этих трактатов именем «Псевдо-Дионисий Ареопагит».

Сочинения Ареопагита

Корпус сочинений включает в себя пять книг. Трактат, который якобы написал Дионисий Ареопагит, «О божественных именах», содержит рассуждения об определениях и названиях, которые приводятся в Библии по обращению к Богу («Благой», «Единый», «Сущий», «Ветхий днями», «Царь царей»). Автор пытается объяснить с богословской точки зрения сакральный смысл таких наименований. В другом трактате, под названием «О таинственном богословии», говорится о превосходстве Бога над всем, что человек может выразить словами. Поэтому Бог выше бытия и единства, что и показывает в своих рассуждениях Дионисий Ареопагит. Одни из самых интересных богословских трактатов как для своего времени, так и на данный момент - «О божественных именах» и «Мистическое богословие». Дионисий Ареопагит - автор, чьи книги могут увенчать коллекцию любого человека, интересующегося библеистикой и богословием. Существует также книга «О церковной иерархии», где описывается повседневная жизнь церкви - чины священников (диаконский, священнический и епископский), таинства (крещение, миропомазание и евхаристия), погребальные и венчальные обряды, состояния кающихся и катехуменов. Но самый знаменитый трактат, который написал Дионисий Ареопагит - «О небесной иерархии». На нем стоит остановиться более подробно.

Книга «О небесной иерархии»

Это сочинение занимает очень любопытное место. В этой работе встречаются некоторые свидетельства из Евангелия и Апокалипсиса Иоанна. Это говорит о том, что данный труд был написал не ранее начала первого века после Рождества Христова не в Афинах, а уже в западных странах. Сама книга разделена на пятнадцать глав. Прежде всего, перед тем как повествовать о небесных тайнах, Дионисий Ареопагит вначале молится Господу с просьбой дать ему уразуметь символы, под которыми в священном Писании представляются ангелы и их чины. Затем объясняется необходимость самих символов в описании как церковных обрядов, так и ангельских чинов, так как наш ум не способен иным способом проникнуть в эти тайны. Но нельзя воспринимать эти символы буквально, так как мир божественный - бестелесный. Кстати говоря, то же самое говорит Дионисий Ареопагит о божественных именах - это все абстрактные символические отображения того или иного проявления Господа.

Понятие иерархии. Дионисий Ареопагит

«О небесной иерархии» - труд, который является фактически основоположником христианской науки ангелологии, которая позже перекочевала в оккультизм и «белую магию». Это направление занимается изучением ангелов, их функций, чинов и взаимодействия с ними. После вышеизложенных примеров и разъяснений в трактате дается понятие об иерархии как о священном соотношении меж разными чинами, которое имеет целью потенциальное уподобление началу (имеется в виду Творец) через просвещение, очищение и совершенствование себя и своих подчиненных. Соответственно, вся иерархия ангелов (вестников) - это пирамида, на вершине которой находится сам Господь.

Ангельские чины

Собственно, название «ангел» относится в трудах такого автора, как Дионисий Ареопагит, только к низшим небесным чинам, однако все же может быть в какой-то мере соотнесено и с высшими, так как они имеют все силы низших. Святая иерархия делится на три степени. В первой - Херувимы, Серафимы и Престолы. Во второй - Господства, Силы и Власти. В третьей - Архангелы, Ангелы и Начала. Всего насчитывается девять чинов. Особенности первой (наивысшей) степени истолковываются исходя из их наименований. Серафимы - пламенеющие, Херувимы - премудрые, Престолы - находятся непосредственно у престола Господа (как говорится далее, получая от него чистоту и совершенство). Власти, Силы и Господства (следующие чины) также раскрываются благодаря их именам. Говорится, что они совершенствуются и просвещаются посредством озарений, ниспосланных от более высших чинов, а также передают их более низшим. Божественное провидение, переходя от одного вестника к другому, со временем ослабевает. Начала, Ангелы и Архангелы же начальствуют над человеческими учреждениями и покровительствуют людям. Затем в своей работе святой Дионисий Ареопагит описывает и разъясняет символы, которые употребляются в Священном Писании для описания Царствия небесного.

Любому человеку, читавшего Деяния апостолов, имя Дионисия - первого Афинского епископа - хорошо известно. О произведениях его не было ничего известно до тех пор, пока на Константинопольском соборе впервые, в 532 г. были представлены произведения под авторством, как утверждали, Дионисия Ареопагита. Представили его впервые монофизиты для того, чтобы опереться на чрезвычайно серьезный авторитет в доказательстве справедливости своей ереси.

Впослествие было установлено, что поскольку эти произведения до 4-го века не были известны, то сделан был вывод, что они скорее всего были написаны в промежутке между 4 и 5 веками. Кто автор этих произведений - до сих пор неизвестно, называют различные имена, кто-то говорит, что это Север Антиохийский, монофизит, живший в 6-м веке. Кто-то указывает, что это Дионисий Великий, епископ Александрийский, или некий ученик Климента Александрийского, живший в середине 3-го века. Указывали, что это некий ученик св. Василия Великого, есть и версии менее распространенные. Встречается мнение, что это Аммоний Саккас, учитель Плотина или указывается малоизвестный грузинский философ 4-5 веков. Но так или иначе - авторство не установлено, не атрибутировано, поэтому эти произведения так и приписываются псевдо-Дионисию Ареопагиту.

Сейчас издана книга с параллельным текстом, поэтому сейчас уже нет проблемы почитать Диониссия Ареопагита. У псевдо-Дионисия Ареопагита насчитывается несколько произведений, среди которых наиболее важно "Мистическое богословие", "Божественные имена", "О церковной иерархии" и "Символическое богословие". Из творений Дионисия Ареопагита необходимо читать целиком "Мистическое богословие", это очень небольшая работа, буквально несколько страниц и из книги "О божественных именах" в 4 главе параграфы 18-35, где говорится о проблеме зла.

В своей книге "Мистическое богословие" Дионисий показывает как бы краткий очерк своей собственной богословской и философской системы. Это как бы введение в его собственное учение, оно очень кратко, поэтому надо читать обязательно.

Продолжая очерк о судьбе этих книг, я скажу, что действительно, некоторое время эти книги были важным аргументом в руках монофизитов, до тех пор, пока преп. Максим Исповедник не дал православное толкование тем идеям, которые были изложены Дионисием Ареопагитом. Оказывается, их можно было трактовать, не опираясь на монофизитскую ересь. После того, как преп. Максим доказал православное содержание книг Дионисия Ареопагита, эти книги стали пользоваться огромной популярностью и в западной Церкви и в восточной, переводились на множество языков, известно, что были переведены на славянский язык. Известны цитаты Ивана Грозного из этих книг. В западную Европу эти книги были принесены Иоанном Скоттом Ириугеной, который перевел их на латынь, вместе с комментариями преп. Максима Исповедника.

Апофатическое и катафатическое богословие

Главная проблема для Дионисия Ареопагита - эта проблема богопознания и единения человека и Бога. Дионисий Ареопагит предлагает два возможных пути познания Бога: катафатический и апофатический.

Для того, чтобы подняться человеку для познания Бога, необходимо отречся от всего земного. Так он писал в начале своего "Мистического богословия", произведения, в котором Дионисий обращается к Тимофею: "Если ты, мой возлюбленный Тимофей, ревносно стремишься приобщиться к созерцанию мистических видений, то устранись от деятельности чувств своих и разума и от всего чувственновоспринимаемого и от всего умопостигаемого, от всего сущего и от всего несущего, дабы в меру своих сил устремиться к сверхъестественному истиному единению с Тем, кто превосходит любую сущность и любое ведение."

Поэтому существенным элементом при единении с Богом и познании Бога является отказ от всех форм обычного нашего познания: чувственного и рационального. В первую очередь надо устраниться, конечно, деятельности чувств. Мы вспоминаем, что такую же ступень восхождения к Единому предлагал и Плотин. Вначале мы отказываемся от чувств, затем от дискурсивной деятельности разума, потом мы отрешаемся вообще от деятельности нашего разума, потом отрешаемся от самого себя и тогда можем достичь созерцания Единого.

То же самое мы видим у Дионисия Ареопагита. Устранившись от деятельности чувств своих, далее, устраняясь от деятельности разума, от всего чувтвенно-воспринимаемого, умопостигаемого, сущего и несущего, не воспринимая свое собственное познание, то будучи независимы от всего, совершенно отказавшись и от себя самого, как пишет Дионисий Ареопагит, мы можем устремиться к единению с Богом. Поэтому ступени достижения познания Бога такие же, как у неоплатоников. Поэтому часто делается вывод о прямой или явной зависимости Дионисия от трактатов Плотина и прежде всего Прокла, цитаты из которого часто встречаются в работах. Несомненно, здесь есть очевидная связь, но есть и существенные различия, о которых мы будем говорить.

Главный путь описания Божественной сущности - путь апофатический, путь отрицательный, путь, в котором человек отказывается от какого-либо описания божественной сущности. "Бог есть причина всего сущего, но он непричастен к сущему." Этот момент так же показывает новизну и самобытность учения Дионисия Ареопагита, показывая, что Дионисий в данном случае не согласен с таким мыслителем, как Аврелий Августин. Потому что у Августина Бог - это есть сущее, “Бог есть Сущий".

У Дионисия Ареопагита Бог - выше бытия, Бог не есть бытие, он творит и бытие из небытия, будучи выше и того и другого. Творя бытие, Бог дает законы бытию. Бог выше не только бытия, но и разума. Поэтому Бог бессловесен, ибо существует вне слов и мышления. И может открыться только лишь совершенным, в этом еще одно отличие от неоплатоников, где принцип нравственного совершенства не являлся необходимым для познания Бога и единения с Ним. Но и совершенному человеку Бог открывается не целиком, ибо он созерцает не Бога, а лишь место, где Он пребывает. Бог выше всего, выше любой возможности его познания.

Познание, созерцание и славословие Бога - это неведение и невидение, т.е. познать Бога мы можем только не зная и не видя Его. Познать мы можем только отстранившись от всего сущего, так же, как пишет Дионисий, как в статуе, скульптор создавая ее, отвсек все лишнее, что мешало куску камня превратиться в статую. Поэтому и для достижения Бога нужно отрешиться от всего лишнего, от всего того, что мешает нам для достижения Бога. Поэтому отрицательные суждения более предпочтительны, чем положительные.

Но путь положительный для познания Бога так же справедлив в меру своего применения и нужно лишь понимать, где находятся границы положительного и где - границы отрицательного богословия. В положительном, катафатическом богословии мы знаем что-то о Боге, но от высшего Его познания нисходим к познанию низшему. А отрицая, человек восходит от низших к высшим. Почему высказывая положительные суждения о Боге, мы начинаем с самого высшего утверждения? Потому что утверждая что-либо о Боге, мы должны исходить из того, что наиболее присуще Ему по Его сущности, по Его природе.

С другой стороны, почему в отрицательном богословии мы должны исходить из самых низших суждений о Боге? Да потому что в отрицательных суждениях следует начинать с отрицания того, что более всего отличается от Него по природе. "В самом деле, - пишет Дионисий, - ведь в неменьшей же степени является Он жизнью или благостью, нежели воздух или камень." Это путь положительного богословия. "И не более ли трезв Он и беззлобен, чем мы можем сказать или помыслить о Боге". Это путь отрицательного богословия.

Далее Дионисий предлагает возможные характеристики Бога и по пути катафатического, и по пути апофатического богословия. По пути апофатического богословия Дионисий говорит о том, что Бог, как причина всего сущего, запределен сущему, ибо не может сущее быть источником самого себя. Он есть причина всего сущего, а сущее имеет образ и форму, или качество, количество, поэтому Бог, естественно, превосходит его и этими характеристиками. У Бога нет ни формы, ни образа, ни качества, ни количества, ни объема, ни чего-либо другого, что является атрибутами телесных существ. Поэтому и Бог не есть что-либо телесное и чувственно-воспринимаемое.

Но и умопостигаемые характеристики так же не присущи Богу. Поэтому Бог не есть ни душа, ни ум, ни разум, ни мышление, ни равенство, ни неравенство. Он не покоится, не движется, он не есть ни вечность, ни время, Он не есть ни знание, ни истина. Дионисия.Дионисий пишет, что Бог не есть ни единое, ни единство, ни благость, ни дух, поясняя, что это следует понимать не так, как мы это обычно представляем. Понятно, что Бог есть Дух, об этом сказано в Писании и, что Бог есть Благость, пишет Дионисий, но часто человек воспринимает дух и благость как нечто тварное. В таком виде Бога, конечно же, нельзя представлять.

Поэтому Бог превосходит всякое утверждение и всякое отрицание. Мы видим здесь даже и следующее отличие от неоплатоников, от Плотина. Дионисий Ареопагит идет дальше, показывает Бога выше единства, выше всего, выше бытия, выше любой сущности. Бог превосходит любое бытие, и в гноселогическом - Бог превосходит любую способность к познанию.

Однако возможны и положительные характеристики Бога, и об этом рассуждает Дионисий в работе "О божественных именах", о том, что можно назвать Бога Спасителем, Искупителем, Премудрым, Умом, Истиной, Словом, Сущим, Благом. Т.е. все эти характеристики так же к Нему применимы, и для того, чтобы правильно понимать, как применять эти атрибуты божественной сущности, Дионисий Ареопагит пишет отдельную работу, где поясняет суть своего катафатического подхода.

Поскольку для Бога истинны оба подхода - и апофатический и катафатический, мы понимаем, что Бог не только трансцендентен миру, но и имманентен ему. Он превосходит весь мир, и одновременно находится во всем мире. Мир есть творение Бога, и Бог присутствует в любом элементе нашего мира. Отличие от неоплатонизма здесь очевидно. Если у неоплатоников Бог творит мир в силу своей природы, в силу свое сущности, изливая из себя свою сущность, то для Дионисия Ареопагита проблема стоит другая. Мир творится Богом, творится из небытия и творится во времени, и поэтому главная проблема для Дионисия Ареопагита смещается в другую сторону.

Если для Плотина главной проблемой была проблема соотношения единства и множественности, соотношение единого Бога и сотворенного им мира, проблема, как возникает из Единого множественное бытие, то для Дионисия главная проблема - это проблема творения, проблема того, как запредельная сущность может сотворить бытие, которое отличается от него по своей сущности. Непознаваемость Единого у Плотина обусловлена немощью рассудка, который не может отречься от множественности вещей и не может выйти за пределы времени и пространства. А непознаваемость Бога для Дионисия состоит в том, что человек как тварное существо не может подняться до концепции Творца, не может выйти за пределы товарного мира.

Достоверных известий о личности св. Дионисия Ареопагита очень мало. Обращенный ко Христу проповедью ап. Павла в афинском ареопаге, он был, по свидетельству Дионисия Коринфского у Евсевия, первым епископом в Афинах. Там же потерпел он мученическую кончину. В IX веке аббатом Галдуином он был ошибочно отожествлен с Дионисием Парижским, и эту ошибку до сих пор защищают некоторые из французских богословов. Однако, это отожествление не имеет за себя никаких оснований. Ни Дионисий Коринфский, ни Евсевий, ни даже древние французские хроники не говорят о том, что Дионисий Ареопагит предпринимал миссионерское путешествие в Галлию. Согласно древнейшему свидетельству о Дионисии Парижском (Григорий Турский VI в.), этот последний пришел в Галлию в царствование Декия, т. е. в половине III в., и следовательно не мог быть Дионисием Ареопагитом.

С именем Д. А. сохранились следующие сочинения: 1) Об именах Божиих, 2) О таинственном богословии, 3) О небесной иерархии, 4) О церковной иерархии, 5) Десять писем к разным лицам. Кроме перечисленных сочинений автор их упоминает еще о некоторых из своих трудов, отчасти уже написанных, отчасти только предполагаемых. Сюда относятся трактаты 1) О душе, 2) О свойствах и чинах ангельских, 3) Богословские очерки, 4) Символическое богословие, 5) О духовном и чувственном, 6) Божественные гимны, 7) О праведном суде Божием. Однако правдивость автора в этом свидетельстве о собственной литературной деятельности подвергается большому сомнению: от упоминаемых им сочинений не осталось ни малейшего следа в истории. Переводчик Ареопагитик на сирский язык (ранее 536 г.), Максим Исповедник, написавший в VII в. на них комментарии, и римский библиотекарь Анастасий (IX в.) имели пред собою только те из них, которые сохранились и до настоящего времени. Приписываемые также Д. А. послания: 1) к Титу об успении Богоматери, сохранившееся в сирском переводе, 2) к Тимофею, о кончине апп. Петра и Павла, существующее в сирском и армянском переводах, и 3) к Аполлофану в латинском переводе настолько отличаются по своему характеру и стилю от прочих Ареопагитик, что решительно не могут быть приписаны одному и тому же автору.

Автор сочинений, известных с именем Дионисия Ареопагита, выдает себя за Дионисия апостольских времен. Он сам называет себя по имени - Дионисием. Все упоминаемые в его сочинениях лица, за исключением тех, от которых не осталось никаких следов в истории, принадлежат апостольскому времени. Четыре главных его сочинения посвящены «сопресвитеру Тимофею», четыре первых письма адресованы «ферапевту Гаию» (Рим. 16 , 23; 1 Кор. 1 , 14), шестое письмо - «иерею Сосипатру» (Рим. 16 , 21), седьмое - «иерарху Поликарпу», в восьмом упоминается Карп (2 Тим. 4 , 13), девятое направлено к Титу, десятое носит надписание: «Иоанну Богослову, апостолу и евангелисту в изгнании на острове Патмосе». В письме говорится, что Иоанну будет возвращена свобода и что с Патмоса он снова возвратится в Азию. Кроме этого автор упоминает о Варфоломее, об Иусте, о Симоне и Елиме волхвах, как о своих современниках. В 7-м письме описывается чудесное затмение солнца, которое автор наблюдал вместе с Аполлофаном (софист I в.) в Гелиополе. Подробности описания не оставляют места сомнению в том, что здесь разумеется затмение солнца, сопровождавшее крестные страдания Господа. В сочинении «Об именах Божиих» автор упоминает о том, как он в обществе Иакова, брата Господня, и ап. Петра созерцал «живоначальное и богоносное тело». Здесь очевидно имеется в виду посещение гроба Девы Марии.

I. Внутренние признаки позднейшего происхождения Ареопагитик: а) Произведения мужей апостольских и вообще все сочинения, относящиеся к древнейшему периоду христианской литературы, отличаются безыскусственностью формы, отсутствием всяких философских влияний и чисто библейским характером содержания. Сочинения, известные с именем Д. А., как по внешней форме, так и по содержанию отличаются строго философским характером, и в этом отношении оставляют позади себя не только апологетов, но и александрийцев. b) Новозаветный канон является в них совершенно завершенным и строго определенным. c) Вполне законченная троичная терминология указывает на время после 362 г.: слово υπόστασις употребляется здесь в смысле индивидуальности и противополагается ούσία , как совокупности общих или родовых свойств, d) Употребление христологических терминов: ασυγχύτως , ατρέπτως , άναλλοιώτως , άμεταβόλως и намеренное устранение терминов: μϊξίς и κρασις указывают на происхождение сочинений после Халкидокского собора, е) Учение о девяти чинах ангельских и их разделении на три степени не встречается ни у одного из древнейших церковных писателей. Наоборот, со времени появления Арепагитик это учение становится обычным в церковной литературе, f) Автор говорит о монашестве, возникшем лишь в IV в., описывает обряд пострижения и излагает учение о церковной иерархии так подробно и определенно, как ни один из древнейших памятников. Наоборот, он ничего не говорит о харизматических служениях, свойственных апостольскому времени. g) Сочинения полны указаний на существование disciplina arcani [тайное учение], чуждой первым векам христианства и процветавшей в IV и V вв. h) Автор говорит о пении на литургии символа веры. Обычай этот введен впервые в 476 г. монофизитами в Антиохии и потом был усвоен православными. i) Описание обрядов крещения, миропомазания, помазания мертвых елеем, обычай приобщать детей - все это вполне соответствует данным, извлекаемым из сочинений писателей IV и V вв., и не имеет параллелей в древнейшей литературе, j) Детальные научные изыскания последних годов вполне установили факт зависимости Ареопагитик от сочинений новоплатоника Прокла († 485 г.), из которых автор приводит буквальные выдержки без указания источника.

II. Внешние доказательства позднейшего происхождения Ареопагитик: а) Ни один церковный писатель до начала VI в. не упоминает о существовании Ареопагитик, ни один не цитирует их, хотя и имелось для этого достаточно поводов. б) В начале VI в. эти сочинения неожиданно появляются и сразу приобретают популярность. О них упоминают Андрей Кесарийский в своих толкованиях на Апокалипсис , Север, глава умеренных монофизитов, патриарх антиохийский (512- 518 гг.), антиохийский патриарх Ефрем (527-545 гг.). Около 530 г. Иоанн Скифопольский уже составляет на них комментарии. В это же приблизительно время они переводятся Сергием († 536 г.) на сирский язык. На религиозном состязании между православными и северианамн, бывшем в К-ле в 533 г., севериане ссылались на сочинения Дионисия Ареопагита, но со стороны православных было выражено сомнение в их подлинности на том основании, что они не были известны ни Афанасию, ни Кириллу; вместе с этим было высказано предположение, что спорные сочинения представляют собою подлог аполлинаристов. Из приведенных оснований ясно, что 1) автор Ареонагитик желал выдать себя за Д. А., и 2) сочинения эти не могли принадлежать ученику ап. Павла. Следовательно, они суть сочинения подложные.

На основании приведенных данных легко определяется время составления Ареопагитик. I h позволяет заключить, что сочинения эти составлены не ранее 476 г. - года введения обычая петь на литургии символ веры. Факты, перечисленные под II b, указывают на то, что происхождение сочинений, о которых мы говорим, относится ко времени не позднее двадцатых годов VI века. Первые следы Ареопагитик указывают на Сирию, как место их составления. Вскоре после своего появления сочинения псевдо-Дионисия Ареопагита (ПД. А.) быстро распространяются и приобретают известность в восточной церкви. Их распространению много содействовал авторитет Максима Исповедника, составившего на них комментарии. На Западе сочинения ПД. А. впервые цитирует папа Григорий Великий. В 827 г. византийский император Михаил прислал в подарок Людовику Благочестивому один экземпляр сочинений псевдо-Дионисия Ареопагита. По приказанию Карла Лысого они были переведены на латинский язык Иоанном Скоттом-Эригеной. Переводчик настолько проникся ими, что они во многом определили его собственное учение, а чрез него оказали могучее влияние на всю средневековую мистику и схоластику.

Учение ПД. А. отличается мистическим характером и стоит в полной зависимости от философии Прокла. Догматическая система ПД. А. в учении О Боге, об экстазе, как высшем средстве познания Его, о лестнице существ, в порядке постепенности соединяющих небесное и земное, в учении о творении мира и о сущности зла, а также по разлитому в ней общему мистическому настроению, представляет собою христианскую переработку новоплатонизма, частнее философии Прокла. Чрез это посредство в сочинения ПД. А. проникла терминология, символика и некоторые понятия, свойственные древним мистериям. Некоторое влияние новоплатонизма замечается уже в трудах писателей IV в. (Григория Богослова и особенно Григория Нисского). Полным завершением этого зарождающегося течения служат сочинения ПД. А. Служа завершением прошедшего, они оказали большое влияние на последующую византийскую литературу своим мистицизмом и символизмом в истолковании богослужения. ПД. А. первый провел систематически воззрение на христианское богослужение, как на обширную систему символов и священнодействий, служащих таинственным выражением скрытых и возвышенных идей. Последующая литература развивала эту тему в том же направлении.

Греческий текст сочинений псевдо-Дионисия Ареопагита издан y Migne, P. gr- III- IV. В 1371 г. по желанию Феодосия, митрой серрского (в Македонии), сочинения ПД. А. с комментариями на них Максима Исповедника были переведены на славянский язык монахом Исаией, по-видимому болгарином по происхождению, учеником Григория Синаита. Перевод этот проник в Россию и издан археографическою комиссией − 1 Великие Минеи-Четии, Октябрь, дни 1-3. (Спб. 1870 г.). Вследствие порчи этого перевода, в 1675 г. с благословения патр. Иоакима чудовский монах Евфимий, ученик Епифания Славенецкого, снова перевел сочинения ПД. А. с греческой рукописи, приобретенной патр. Никоном, и двух печатных греко-латинских книг. При патр. Адриане Афанасием, архиеп. холмогорским, перевод был подвергнут пересмотру для печати «и в недоуменных некиях речениях в известное безблазнство и в отъятие всякаго сомнения исправися»... IIo желанию того же архиеп. Афанасия учитель греко-славянской школы в Москве Феодор Поликарпов перевел на славянский язык перифраз Георгия Пахимера (XIII в.). Перевод Евфимия был напечатан в 1787 г. На русский язык были переведены монахом Моисеем сочинения: «О небесном священноначалии» (Москва 1786 г.) и «О церковном священноначалии» (М. 1787 г.). Перевод сочинений «О таинственном богословии» и «О церковной иерархии» с схолиями Максима Исповедника и перифразом Пахимера и писем печатался в «Христианском Чтении» за 1825 г. Перевод сочинения «О церковной иерархии» с толкованиями Максима Исповедника и перифразом Пахимера напечатан в сборнике переводов древних сочинений литургического характера - «Писания св. отцов и учителей церкви, относящиеся к истолкованию православного богослужения», т. I, Спб. 1855. По определению Святейшего Синода в Москве неоднократно издавался перевод сочинения «О небесной иерархии» (Изд. 6-ое 1898 г.).

В «Христианском Чтении» за 1848 г. помещена статья о Дионисии Ареопагите, в которой признается подлинность известных с его именем сочинений. Преосв. Филарет, не разделяя этого мнения и не желая высказываться прямо против него, не упомянул о Д. А. в своем «Историческом учении об отцах церкви». Против подлинности сочинений, известных с именем Д. А., первым высказался проф. К. Скворцов в своей книге «Исследование об авторе сочинений, известных с именем св. Д. А.» Киев, 1871 г. Не признавая их подлинности, он отрицает однако их подложность и приписывает их Дионисию Александрийскому . Как бы ответом на эту книгу была статья еписк. Порфирия Успенского в «Чтения в Обществе любителей духовного просвещения» за 1878 г. - «Св. Дионисий Ареопагит и творения его», в которой автор с странною для его учености исторической недальновидностью защищал подлинность Ареопагитик. О влиянии сочинений ПД. А. на Эригену см. в соч. Бриллиантова « Иоанн Скотт-Эригена».

Иностранная литература по вопросу о подложности сочинений псевдо-Дионисия Aреопагита: Fr. Hipler, Dionysius, der Areopagite. Regensburg, 1861; H. Koch, Der pseudepigraphische Charakter der dionysischen Schriften. Theol. Quartalschr. LXXYII 1895 (S. 353-420). Свидетельства древности о сочинениях ПД. А. собраны у J. Stiglmayer. Dionysischen Schriften und ihr Eindringen in die christliche Litteratur bis zum Latera kouzi (649. Feldkirche 1895). Учение ПД. A. изложено y O. Siebert, Die Metaphysik und Ethik des Pseudo-Dionysius Areopagita. Jena 1894. Об отношении сочинений ПД. А. к философии Прокла и мистериям см. H. Koch, Pseudo-Dionysius Areopagita in seinen Beziehungen zum Neuplatonismus und Mysterienwesen. Mainz, 1900.

* Иван Васильевич Попов,
профессор Московской духовной академии

Источник текста: Православная богословская энциклопедия. Том 4, стлб. 1076. Издание Петроград. Приложение к духовному журналу "Странник" за 1903 г. Орфография современная.